Лебов оказался человеком с живым и великолепноорганизованным умом, способным напугать любого. Но не меня: за последние семьлет я перевидал по меньшей мере десяток таких одареннейших и честнейших типов,пусть несколько закомплексованных, но отнюдь не страдающих от одиночества. Темне менее я наслаждался язвительным и находчивым монологом. Обширный запас слову Абрахама не только придавал его речи образность, но и заставлял слушателябыть настороже.

Абрахам происходил из обеспеченной семьи. По окончанииюридической школы при Колумбийском университете проработал “три страшных года”в фирме на Уолл-стрит, перебрался в Атланту и четыре года пробыл активистомгруппы, боровшейся за отмену смертной казни. Следующей ступенькой карьеры сталконгресс. Там ему не удалось продержаться и трех лет. Покинув Капитолийскийхолм, он уже согласился на место в юридическом журнале. И вдруг узнал проадвокатскую контору на Четырнадцатой улице.

– Служить закону и справедливости – зов свыше. Нашим деломнельзя заниматься ради денег.

Последовала тирада против крупных юридических фирм иадвокатов, привыкших получать астрономические гонорары. Один его бруклинскийприятель зарабатывает не меньше десяти миллионов в год, по всей страневыигрывая иск за иском у клиник, занимающихся увеличением женской груди методомвживления имплантатов.

– Десять миллионов долларов в год! Да на такие деньги можнообеспечить жильем и приличной едой всех столичных бездомных!

В общем, Абрахам был доволен, что я прозрел и послеблуждания в потемках устремился к свету. Насчет эпизода с Мистером он выразилмне глубокое сочувствие.

– Чем вы конкретно занимаетесь? – поинтересовался я.

– Двумя вещами. Во-первых, стратегией. Вместе с коллегами яработаю над уточнением и детализацией действующего законодательства. Во-вторых,тактикой. Мы вчинили иск министерству торговли из-за того, что бездомныеоказались почти не представленными в результатах последней переписи населения.Суд признал нашу правоту в споре с окружной комиссией по среднему образованию,когда бюрократы отказали детям бездомных родителей в праве посещать школу. Мывыступили в суде против городских властей, которые без соблюденияпредусмотренных законом формальностей прекратили финансирование строительстванескольких тысяч квартир. И мы будем судиться за любое малейшее ущемление правобездоленных людей.

– Такие процессы, как правило, весьма запутанны.

– Верно, но в городе, к счастью, хватает отличных юристов,готовых пожертвовать личным временем ради общего блага. Я координирую ихдействия. Вынашиваю замысел, составляю план игры, готовлю команду. Потом мывыходим на поле и приглашаем судей.

– С клиентами вы не работаете?

– Отчего же! Время от времени беру дело-другое. Но лучше мнеработается в одиночку, вон в той комнатушке.

Поэтому я рад вашему появлению. Иногда мы тонем в потокепосетителей.

Абрахам резво вскочил со стула, уточнил время моего ухода искрылся. Я почему-то вспомнил, что у него нет обручального кольца.

Содержанием его жизни было Правосудие. Старинное изречение“Закон подобен ревнивой супруге” люди вроде Абрахама – да и меня тоже –понимали буквально.

Н успела смолкнуть трель звонка, как загремели тяжелыекулаки. Был час ночи. Пока Клер стряхивала сон, выбиралась из постели инакидывала халат, дверь трещала и готовилась сорваться с петель. На испуганныйвопрос “Кто там?” последовал резкий, как удар хлыста, ответ:

– Полиция!

Клер открыла дверь и отступила перед четырьмя мужчинами,ввалившимися так, будто им угрожала смертельная опасность. Двое были одеты вформу, двое – в приличные костюмы с галстуками.

– К стене! – прозвучала команда.

Клер с ужасом повиновалась.

Дверь захлопнулась. Лейтенант шагнул вперед и вытащил изкармана несколько сложенных листков.

– Вы Клер Брок? – зловеще спросил он.

Клер кивнула, не в силах издать ни звука.

– Лейтенант Гэско. Где находится Майкл Брок?

– Он здесь больше не живет, – выдавила Клер.

Гэско был не столь наивен, чтобы поверить жене преступника.Но ордера на арест у него не было – только на обыск.

– Вот постановление, подписанное вчера в семнадцатьноль-ноль судьей Киснером. – Он показал Клер ордер, будто она была сейчас всостоянии прочитать отпечатанные мелким шрифтом строки.

– Что вы собираетесь делать? – осмелилась она спросить.

– Тут все написано. – Гэско швырнул бумагу на стол, ичетверка разошлась по квартире.

* * *

Устраиваясь в спальном мешке, я положил сотовый телефонрядом с подушкой. На полу я проводил третью ночь – мне хотелось понять ощущениячеловека, вынужденного в качестве постели довольствоваться скамейкой илибетонным тротуаром. Поскольку левая половина тела представляла сплошной синяк,лежать приходилось на правой.

Цена эксперимента не казалась слишком высокой. У меня былакрыша над головой, теплый радиатор, запертая на замок дверь и работа,обеспечивающая кусок хлеба. У меня было будущее в отличие от моих клиентов.

Запищал телефон, я нажал кнопку:

– Алло?

– Майкл! – Я узнал в свистящем шепоте голос Клер. – Полицияобыскивает квартиру.

– Что?

– Их четверо. Явились с ордером на обыск.

– Что им нужно?

– Ищут досье.

– Буду через десять минут.

– Прошу тебя, побыстрее!

* * *

Вне себя от бешенства я ворвался в квартиру. Первым попалсяна глаза мужчина, одетый в костюм.

– Я Майкл Брок. Какого черта?

– Лейтенант Гэско, – вызывающе представился тот.

– Покажите ваш жетон. – Я повернулся к Клер, стоящей ухолодильника с чашкой кофе в руке. Похоже, она обрела привычную невозмутимость.

– Дай, пожалуйста, ручку и чистый лист бумаги.

Лейтенант сунул мне в лицо полицейский жетон.

Я громко прочел имя.

– Что ж, вы будете первым, на кого я завтра в девять утраподам жалобу в суд. Кто там еще?